Родился в Лугано 18го ноября года.
Начал свою творческую деятельность в 1966 году.

С 1975 по 1986 годы много путешествует и часто останавливается в США, Мексике и Гватемале.
Позднее путешествует по всей Италии, изучая живопись (Ассизи, Флоренция, Сиена, Рим и Венеция).
С 1994 по 2001 годы работает в своей художественной мастерской в Вест-Палм-Бич во Флориде.

В свои полотна больших размеров - как бы, чтоб показать "больше", как в наскальных рисунках большой глаз видит "больше" - Мудджаска вводит крайние, без примесей символы, некий неуловимый переход изображения от одного лика к другому, от полноты к пустоте, от рождения к смерти.
Именно знаки, которые, потеряв свою первоначальную символическую функцию, предстают как находки исчезнувшей современности, менгиры, возвышающиеся в пустоте, с верой в их порождающую силу на месте и во времени.
Да, именно так, живопись, породающая представление, та, что колеблется на переходной точке от цвета к форме, лишенная украшений и "устремленная внутрь"; живопись, оголенная до кости и искупающая вину; из нее рождается взгляд удивительно новый по степени реакции, предшествует этой "пулсирующей вселенной" между крайними точками того, что невозможно выразить из-за отсутствия изображения или потому, что таково спрятано в изображении, существующем само по себе: стрела, крест, яйцо, череп.

Север-юг-восток-запад: это не символы, а верстовые столбы видения, которое, естественно, в какой-то степени, содержит примесь реальности, будь то реальность магическая, религиозная, политическая или чисто прагматическая, в этом случае не имеет значения. Оновные точки, предназначенные втекать одна в другую (яйцо в череп и вместе в крест, а потом в стрелу, устремленную к четырем концам света), поддерживают переход от того, что есть к тому, чем предстает, узнаваемость и красноречие.

(Андреа Беольки)

Символ и цвет, всегда вместе; открытие, которое представляет постоянное и неизбежное сопроникновение. Формы простые со сложными чертами, невозводимыми к чистой геометрии.

Оригинальная линия, висящая между минимализмом и символизмом.
"Открытие" абстракции рождается от тесного контакта с символом: они взаимно исключают и дополняют друг друга. Уменьшение формы усиливает мыслительный процесс, что окружает символическое изображение, гарантируя тем смым свободу, при которой каждый элемент представляет себя самого, и их соотношение - в постоянном равновесии всех выразительных элементов. Анализ расширяется на соотношение между предметом, контекстом, цветом и образует, в конечном итоге, единую языковую истему. Все всегда так неопределенно; напряженнейшая линия встречи, диалога, сравнения, что разбиваются на ряд прямоугольных полотен, пронзенных клином, который проникает внутрь возможно, чтобы разделить их, а возможно, чтобы приблизить еще больше. реальная сторона предмета проникает в идеальную часть живописи. Художник, всегда на диалектической основе, вступает в игру, чтобы экпериментировать и попробовать себя: "борьба тонов \ утраченное равновесие \ разрушающиеся принципы \ неожиданные удары в барабан \глубокие вопросы \ устремления, кажущиеся бессмысленными \ казалось бы пораненные импульс и ностальгия, и желание \ разрушительные цепи и препятствия, что соединяют \ противоречия и противостояние \ вот наша гармония" (Василий Кандинский).
И всегда дуализм: реальное-идеальное, предмет-цвет, больше-меньше. Красные разрывы с сожженным деревянным клином, что раскалывается в точке вбиения; полотна синие или цвета антрацита, три полотна, разделенные двумя вбитыми в них предметами, символически пронзенное яйцо.Предмет так чрезвычайно вещественный по отношению к лиричности расписанной поверхности может быть даже раскрашенной неоновой лампой.

Сами пространственные измерения кажется становятся гибкими среди долгих интервалов относительной темноты и пучками светящихся элементов. Такая геометрия, при ее применении, предполагает присутствие чувства меры и существенность иконографического изображения. Это спроектированная работа, предмет безмолвный, но н пассивный, передача информации для чувствительных душ, откровенное намерение открыть весь мир.

(Мартина Кавалларин)